"ОТ ЗАПОЛЯРЬЯ ДО ВЕНГРИИ" -  ПЕТР БОГРАД
 
Рецензия internetwars.ru

ПЕТР БОГРАД: "ОТ ЗАПОЛЯРЬЯ ДО ВЕНГРИИ" 
© Рецензия Владимира Полковникова
© Мы публикуем только свои, оригинальные, авторские рецензии.
© На сайте представлены только те книги, авторские права на которые истекли

Необработанные редакторами, не подогнанные под культурный шаблон воспоминания о войне, кроме очевидных минусов, имеют и свои плюсы. Возьмем, к примеру, супер-обработанные мемуары, вышедшие в брежневскую эпоху. Без оскомины после прочтения не останешься, приторность официозной позиции так воротит, приходится выискивать жемчужины правды в куче навоза наносной пропаганды. Другое дело – живое слово ветерана. Старого, уставшего от жизни, не ждущего никаких преференций человека. Ему ни врать, ни подгонять свое мнение под чиновничью кальку не надо. В последнее время выходит много таких воспоминаний. К сожалению, по большей части уже по смерти ветерана.
К ним относятся и мемуары Петра Львовича Бограда (1920-2006) «От Заполярья до Венгрии. Записки двадцатичетырехлетнего подполковника». К слову, об антисемитизме. Боград – еврей. И никто никогда в Великую Отечественную его не затирал, чинов не лишал, с должностей не гнал. Может быть, даже национальностью не интересовался. Но это так, небольшая ремарка в сторону тех, кто утверждает о повальном антисемитизме в Красной Армии.
Петр Львович послужил немало. После призыва попал в военное училище и был как раз одним из тех лейтенантов, которые прибыли в свою часть на границе с Германией накануне войны. Как знаете, в книге «В списках не значился». Только Бограду повезло больше. Он успел и в списки попасть, и вообще провоевать до самой Победы. Тоже редкий случай – пройти все четыре года войны. Ну а подробности он изложил сам в своей книге.

Пара-тройка мелких первых глав посвящена воспоминаниям о детстве, юности, семье. В данном случае тема, интересная сама по себе – очень уж в необычных условиях рос будущий генерал Советской Армии. Он и учился-то в традиционной еврейской, а не советской общеобразовательной школе. Тоже любопытный штришок к советской действительности. Но наверное здесь былое нахлынуло на ветерана, главным образом, потому, что большая часть его знакомых и родственников попало в оккупацию на Украине с последующим истреблением нацистами и националистами.
Война для лейтенанта Бограда началась в Прибалтике. Как мы уже сказали, он явился к месту службы накануне войны. Даже в часть еще не успел попасть. Искал ее уже по ходу дела. Кстати, столкнулся на лесной просеке с Черняховским, тогда еще всего лишь комдивом. Дальше идут первые бои и всеобщая неразбериха стремительного отступления аж до Пскова. Еще один штришок – описание отступления через Ригу, где советских солдат поливали огнем едва ли не с каждого чердака. Вот и задайтесь вопросом, на чьей стороне были латыши в войну?
И дальше война у Бограда шла не совсем стандартная для военных мемуаров – фронт по реке Свирь, бои не с немцами, а с финнами, потом Карелия, Заполярье. Много ли нам попадалось рассказов о тамошних делах?
И тут наблюдается любопытное явление – двойственность восприятия. Покуда Боград описывает свое командование ротой, батальоном, то есть окопную жизнь, он вроде бы один. Постоянно задается вопросами «кто виноват» и «что с виноватыми бы сделать». Боевые эпизоды являются живыми картинками, показанными через восприятие солдата, масса нестандартных ситуаций. Но как только Боград переходит на полковой и дивизионный уровень, его как подменяют.

Да, масштаб описываемых событий расширяется, перед нами проходят уже не бои на участке роты, а полноценные операции корпусного и армейского уровня. Да, это уже судьбоносные для исхода войны бои. Но только вот куда-то уходит душа из мемуаров, уходит что-то человеческое, и остается одна казенщина. Даже язык авторский изменяется неуловимым образом. Возникает нечто напоминающее пропаганду. Нет, не сутью, а стилем.
Но порой, когда штабной подполковник Боград в очередной раз попадает в передрягу, опять возвращается человеческое изложение. Скажем, в описании боев на озере Балатон, где немцы так вмазали зарвавшимся победителям, что летели они не оглядываясь до самого Дуная как в памятном сорок первом году. Но таких эпизодов во второй половине книги очень мало. А вопросы «кто виноват» и «зачем» переходят уже с конкретного на общемировой уровень. Типа «зачем было убивать столько людей?» Вот и не верь, что должность меняет человека.
Всё же отсутствие крепкой редакторской руки сказывается. Книга готовилась к печати уже после смерти автора, и те, кто подбирал и компоновал записки ветерана, как-то схалтурили или побоялись исправить очевидные ошибки. Например, есть некая путаница в датах. А кое-что можно было бы или отбросить, так как повторяется, или переработать. Ну да ладно, наше дело – предупредить читателя.