Большая Тройка в Ялте - полная идиллия
У Наполеона были знаменитые 100 дней. У Гитлера и сотворенного им Третьего Рейха - тоже. Этим 100 дням и посвящена книга американского писателя историка Джона Вилларда Толланда. Но напрасно искать здесь аналогии с военной кампанией и последними днями Наполеона.
Агония гитлеровской империи по масштабу далеко превосходило личную катастрофу французского императора и его имперской Франции. Там - всего лишь несколько сражений, завершившихся разгромом при Ватерлоо. Здесь - непрерывная фронтовая мясорубка на суше и на море, от Восточной Пруссии и Балкан на Востоке и Арденн и Рейна на Западе. Политические маневры и заговоры. Бедствия народов и страшные катастрофы. Смерть ежедневно уносит десятки тысяч людей.
Перед нами широкая авторская панорама наиболее важных и драматических событий, которые были так или иначе были связаны с конвульсиями фашисткого режима. В Балтийском море тонет торпедированный советской подлодкой "С-13" огромный лайнер «Вильгельм Густлофф» водоизмещением 25000 тонн. Гибнет более 8000 пассажиров, в большинстве своем - беженцы. Автор рассказывает о потоплении огромного лайнера глазами со слов одного из немногих выживших счастливчиков - Пауля Ушдравайта.
А в это время в несколько заключенных из лагеря военнопленных Шталаг
Люфт III всего в 130 км от Берлина во главе с полковником Фуллером бежали во время эвакуации, двинулись на восток и встретились советскими танкистами, двигавшимися на Берлин. Что они видели и как произошла эта встреча - автор рассказывает по мемуарам Фулера.
Сталин, Рузвельт и Черчиль направляются в Ялту, чтобы решить судьбу послевоенной Европы, где камнем преткновения является Польша. "К черту поляков", - в сердцах бросает Черчилль, когда Сталин  отказывается передать власть в Польше правительству в Лондоне. Но Сталин еще нужен Англии и США и Польшу с полного согласия Рузвельта и Черчилля оставляют в зоне советского влияния.  Здесь Толанд ссылается на записки участника конференции, сопровождавшего Рузвельта - тогдашнего госсекретаря США Эдварда Стеттиниуса. В Ялте происходит раздел Европы, без участия народов самой Европы. Да они и не могут участвовать, частично все еще порабощенные Германией, частично попрятавшиеся по погребам и амбарам, поскольку их страны стали зоной военных действий. С трудом, "большая тройка" соглашается на участие Франции в этом разделе.
На совещании в Ялте наполовину оккупированная Франция не котируется, ее допускают к послевоенному устройству мира из милости.

"Вильгельм Густлофф", последние минуты агонии - худ. Irwin J. Kappes


В это же время немецкие солдаты на всех фронтах ждут обещанного Гитлером чудо оружия, а маршалы упрашивают Фюрера вывести мощную группировку из Курляндии (Прибалтика). Генералы не могут понять, зачем их вождь держит там столько солдат и техники, которые нужны для обороны Реха и Берлина.
"Вы не понимаете, - терпеливо, как мудрый учитель глупым ученикам объясняет им Гитлер. - Мы договоримся  с англо-американцами. Они ненавидят большевиков, как и мы. Мо объединимся с ними против России. И тогда наилучшим направлением контрудара по СССР будет наступление из Курляндии - на Ленинград. Вот почему там нам нужны войска!".
В итоге единственным  чудо-оружием Рейха становятся немногочисленные герои гибнущей империи, вроде полковника Люфтваффе Ганс-Ульриха Руделя, командира пикирующих бомбардировщиков Ю-87.  За время войны он совершил 2500 вылетов, уничтожил 500 танков. Вот и сейчас он садиться в свой "юнкерс" и охотиться на русские танки. Но танков тысячи, а Рудель один и в конце концов его сбивает советская зенитка, а сам он превращается в калеку. Толанд по-своему, как умеет, объясняет патриотизм Руделя и ему подобных, и в целом он прав: "Для граждан демократических стран философия нацистов была непонятна, представлялась извращенной фантазией, но только не для немцев, которых Гитлер спас от надвигавшейся революции, от безработицы и голода. Хотя членами партии были относительно немногие, никогда еще прежде в мире один человек не гипнотизировал столько миллионов людей. Появившись из ниоткуда, Гитлер подчинил себе великую нацию не только силой и террором, но также и своими идеями. Он предложил немцам достойное место под солнцем"...
Наверное, ничего дурного не было бы в этой идее, если бы, фашизм не связывал ее с постоянным напоминанием, что "это станет возможным, только если они уничтожат евреев и пресекут их зловещий заговор править миром с помощью большевизма".

Гора трупов, одна из многих, собранных на улицах Дрездена
после налета англо-американских ВВС 13-15 февраля 1945 г.


Показать крах этих идей, крах военный, крах идеологический  - является целью автора книги, однако - не главной. Главное в "Последние сто дней Рейха" - повествовательность. Толанд, словно бесстрастный и незримый наблюдатель движется по агонизирующей Европе, постоянно заворачивая то в солдатские окопы, то в кабинеты штабов воюющих держав, то в дипломатические салоны и ведет за собой читателя, который сам может все это услышать и увидеть.
И кошмарную по масштабам и бессмысленную с венной точки зрения бомбардировку союзниками Дрездена, где в одну ночь  было убито 100 000 гражданских. Толанд, конечно сожалеет о них, но не высказывает удивления или скрытого осуждения, как это делает, описывая изнасилования и расстрелы (со слов упомянутого выше бывшего американского военнопленного Фуллера), чинимые русскими на немецкой территории.
Непосредственно военные действия в книге описаны довольно сжато и выборочно, опять же на усмотрение самого Толанда. Кровавой катастрофе окруженной советской армией немецко-венгерской группировки в Будапеште,  сравнимую по масштабам потерь со финалом Сталинградской трагедии, автор посвящает всего несколько строк. А вот бои за никому не известны немецкий городок Рейнберг, в котором дрались-то всего несколько батальонов американцев и немцев, расписан почему-то пошагово, чуть ли не за каждый дом.
Наиболее подробно представлены события вокруг захвата Ремагенского моста, по которому союзники смогли "перескочить" через Рейн. 
Попутно объясняется внезапное  появление на страницах истории генерала Венка - чью армию Гитлер так ждал в осажденном Берлине, но так и не дождался.
Кто был этот Венк и как вдруг оказался последней соломинкой, за которую хватался запертый в своем бункере фюрер.
В своей работе Толанд обильно использует отрывки и целые эпизоды из различной мемуарной литературы, что делает его документальное повествование не сухим перечнем фактом, а пестрой, почти кинематографической лентой событий, завершившихся падением Рейха и смертью его основателя.  О стиле автора можно сказать, что он очень простой, как обычно пишутся газетные статьи, и немного облегченный. Может быть потому, что изначально книга "Последние 100 дней рейха" была рассчитана
на американского читателя, не слишком глубоко эрудированного. Впрочем, может быть это и ее плюс. Никакой излишней философии, размышлизмов, аналитических выкладок - просто финальные сцены великой драмы.

Война окончена. Пора пить пиво!